Победы, которые не умирают - Юлия Ефимова

Он не мог. Просто не мог. Постепенно Гектор остывал, наваждение прошло, но жажда справедливости и желание найти виновного остались.

– По-твоему, он придёт в себя? Я должен знать, что тогда произошло. А его должны судить за убийство.

– Думаешь, я этого не хочу? Думаешь, мне всё равно? Ты действительно веришь, что я думать забыл о Софии? – Прокл буквально кричал, словно избавляясь от накипевшего за последние годы. – Я долго тогда искал его по всем Афинам. Но он как в Аид провалился! Никто ничего не говорил! Все молчали!

– Но ты мне ничего не рассказывал… – выдавил Гектор.

– Нечего было рассказывать. Да и мал ты был тогда. Это ведь была не случайность, что мы так быстро уехали из города. Почему я присоединился к Клисфену, хотя ненавижу политику? Почему отдал ему деньги, одолженные Мильтиадом? Да потому, что в одиночку я ничего бы не сделал! Я уехал из Афин, чтобы иметь возможность сражаться! А ты думал, я испугался? – Гектор одно время так и думал, но признаваться в этом сейчас было стыдно.

– Ладно, не отвечай, я и так понял. Я не хотел ничего тебе говорить, потому что не знал, как всё было. И сейчас не знаю. А вот он знает, – Прокл кивнул на мужчину. – И всё расскажет. Защищать и прятать его теперь некому, так что нам нужно лишь подождать, пока он очнётся. Согласен?

– Но как мы его судить будем? Мы же не в Афинах. У нас даже врача нормального нет!

Прокл неожиданно улыбнулся. Это была скорее даже гримаса – холодная, жестокая и торжествующая.

– Думаю, скоро мы вернёмся в Афины, – тихо сказал он. – Знаешь, кого мы захватили?

Гектор с любопытством уставился на отца.

– Эти люди были телохранителями Гиппия и охраняли его сыновей. Теперь они у нас! – Голос Прокла стал громче, когда он повторил: – Дети Гиппия у нас.

Прокл огляделся.

– Давай дотащим этого парня до лагеря. Здесь нам больше делать нечего.

Гектор кивнул. Сегодня он увидел отца таким, каким даже не представлял. Сам он был словно выжатый виноград, и его пробирал холод, несмотря на усиливавшуюся жару. Гектор молча помог Проклу соорудить носилки и вдвоём они потащили раненого в лагерь. Гектор шёл впереди и не замечал улыбки, которая время от времени трогала губы отца.

В лагере их ожидали новости. Клисфен едва не плясал от радости, выкладывая Проклу внезапно возникшие планы.

– Это действительно сыновья Гиппия. Он хотел отослать их подальше от опасности – наверное, к своему брату Гегесистрату, тирану Сигея, или к дочери в Лампсак, – но в результате они оказались у нас в руках. Теперь Гиппий выполнит наши условия, ему некуда деваться. Отличная работа! Благодаря тебе, Прокл, у нас есть заложники, о каких можно только мечтать! Я уже послал гонца Гиппию, так что скоро мы окажемся в Афинах!

Прокл не стал задерживаться. Отец с сыном потащили носилки дальше, разыскивая лекаря. Дорифор почти лишился кисти, а Гектор явно сломал ему несколько рёбер.

Сдав незнакомца в надёжные руки – лекарь заверил, что он вряд ли помрёт в ближайшее время, раз ещё жив, – Прокл и Гектор медленно пошли к своей палатке.

– О чём ты думаешь? – Гектор оглянулся на палатку лекаря, словно боясь, что оттуда выскочит их пленник.

– Дети станут заложниками – ценой, которую Гиппий заплатит за сдачу Афин. Это шанс, который никто не упустит.

– Считаешь, он решит сдать Афины?

– Гиппий вряд ли пожертвует детьми ради Афин, которые, по сути, уже потерял. Его положение и без того безнадёжно.

– А что бы ты сделал?

– Я никогда не ставил власть превыше всего, тем более семьи. Мне трудно представить, что можно пожертвовать детьми ради чего-то столь мимолётного. Я уверен, что Гиппий достаточно любит сыновей, чтобы не потерять их. Скоро увидим!

Как и предсказал Прокл, Гиппий не выдержал и согласился покинуть Афины в обмен на жизни сыновей. К счастью для него, афинские законы против тирании, установленные в стародавние времена, были достаточно мягки: тирану грозило изгнание.

По заключённому со спартанцами договору ему дали пять дней, чтобы уехать, после чего сторонники Клисфена и спартанцы должны были занять город. Спартанцы огорчились, что не пришлось повоевать, но тут прибыл гонец из Спарты, сообщил, что в Мессении раскрыт заговор, и оба царя – Клеомен и Демарат – в полном согласии двинулись обратно, даже не успев насладиться плодами собственной победы. По крайней мере они выполнили волю богов, высказанную оракулом Дельф. Впрочем, Диадор, тоже находившийся в лагере своего кузена Клисфена, ехидно заметил Гектору:

– Боги и мятеж, конечно, вещи важные, но если цари не могут решить, кто главнее, то какая уж тут война.

– А почему в Спарте два царя? – Гектору давно хотелось это знать.

– Когда-то давно в разных государствах иногда было по несколько царей, которые представляли разные общины и роды. Только потом рано или поздно выдвигался кто-то один и свергал остальных, а в Спарте получилось по-другому: там так и остались две династии, берущие начало от первых царей. Одного звали, кстати, Прокл, а второй – Эврисфен, кажется. Они, значит, остались, а при Ликурге – их знаменитом законодателе – это было закреплено законом. Однако верховная власть принадлежит не царям, а пяти избираемым эфорам. Цари там скорее высшие военачальники.

– А что у них случилось, поссорились?

– Не знаю, просто ходят слухи. У них вообще проблемы в царском семействе. У Клеомена был брат Дорией, так и они не могли трон поделить. Клеомен старше, но Дориея это не остановило. В конце концов Дориею пришлось уехать из Спарты. Недавно он участвовал в войне Кротона и Сибариса и погиб. Теперь вот Клеомен с Демаратом не слишком ладят. Знаешь Исагора? Нет, вряд ли. Когда ты уехал из Афин, то был слишком молод. Он сын одного афинского аристократа Тисандра. Исагор всё это время жил в Афинах. Гиппий его не трогал. Теперь Исагор стал гостеприимцем9 Клеомена. Это неспроста. Зачем Исагору тесная дружба с Клеоменом? И зачем это царю Спарты? Похоже, во главе Афин спартанцы видят не Клисфена, а Исагора, и хотят наладить с ним отношения. В Спарте явно что-то происходит, но кто знает, что именно? Спартанцы – люди неразговорчивые.

Раненого, как вскоре оказалось, звали Тимен, и уже через три дня после того, как Гиппий оставил Афины, он был в состоянии выдержать допрос, хотя лекарь заверил, что долго он не протянет. Правую кисть пришлось отрезать, но рука воспалилась, потеря крови тоже давала себя знать, а лихорадка от внутренних повреждений держалась уже пару дней. Прокл настоял на допросе, и теперь в небольшой комнатке, где Тимена держали под стражей, набилось человек десять, включая Прокла, Гектора, трёх магистратов под руководством второго архонта-василевса10 несколько представителей Ареопага11.

Тимен, который даже не представлял, в чём дело, был удивлён таким вниманием и беспокойно заёрзал на постели, перебегая взглядом с одного человека на другого. Было видно, что любое движение даётся ему с трудом, и Гектор внезапно пожелал ему прожить подольше, чтобы не унести в могилу нужные сведения.

Заговорил Клисфен, взявший на себя роль защитника интересов Прокла.

– Против тебя, Тимен, выдвинуто обвинение присутствующим здесь Проклом. Во время последних Панафиней была убита жена Прокла София. Она была убита кинжалом, который сын Прокла Гектор видел в твоих руках – ты поднял его с земли после того, как ты и другие дорифоры убили одного из восставших. Ты помнишь тот день?

Тимен, который поначалу недоумённо нахмурился, начал бледнеть, хотя казалось, что это невозможно. Руки нервно мяли подстилку. Он кивнул и облизал губы.

– Ты убил Софию?

Тимен мог поклясться, что не совершал убийства, и тогда начался бы судебный процесс Прокла против Тимена, до которого Тимен вряд ли дожил бы. Гектор видел, что внутри Тимена идёт борьба, он принимает решение. Если он признается в убийстве, его может ждать смерть. Губы Тимена искривила усмешка – Гектор словно прочитал его мысль «я и так мёртв». Гектор вздрогнул и стряхнул наваждение. Тимен облизал сухие губы и прохрипел:

– У меня был приказ! Я должен был служить Гиппию!

– Он приказал убить Софию?

– Нет! Это была случайность! Она кинулась защищать её!

– Кого?

– Предательницу… Львицу…

Львица – такое прозвище было у Леены, сестры Гармодия и дальней кузины Софии. По слухам она была если не единственной, то одной из причин заговора против сыновей Писистрата. Неужели это с ней София вышла повидаться?

– Мы выследили её, Леену… и собирались арестовать, когда та женщина… – Прокла передёрнуло, – …подошла к ней. Она-то первая нас заметила и закричала. Ну, мы, конечно, бросились к ним. А его жена, – Тимен кивком указал на Прокла, – собиралась ей помочь. Она бросилась на меня, словно хотела силой остановить, но я… – Тимен перевёл дыхание и уставился в потолок. Потом заговорил снова: